Камертон. 2012, февраль (Евгений Мякотин) К юбилею Риммы Беляковой • В годы учёбы в школе-студии МХАТ Вы общались со многими известными личностями. Расскажите о Ваших впечатлениях. Ну, в общем то, судьба меня наградила тем, что, помимо старых мхатовских актёров, которые преподавали и были на сцене (Тарасов, Степанова, Масальский, Грибов, Блинников, Кторов, Ефремов, Евстигнеев, Табаков) мне довелось встречаться и общаться со многими «легендарными» личностями прошлого. Наш ректор, Е.В. Радомыслинский, организовывал, как мы сейчас говорим, встречи с интересными, творческими людьми. Первая встреча была с Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой. Это была традиция. Она знакомилась с первыми курсами школы-студии МХАТ. Обычно Ольга Леонардовна приходила в студию, где собирались студенты. Но тогда ей было уже под девяносто лет, было трудно ходить, и она нас пригласила к себе в гости домой. И это, конечно, запомнилось на всю жизнь. Мы пили чай с вареньем и печеньем, а она нас расспрашивала – кто откуда приехал, почему поступали именно во МХАТ. Потом начала рассказывать об истории МХАТ, о Немирович-Данченко, о Станиславском, о больших актёрах, с которыми она работала, и, естественно, о Чехове. А уже через год она ушла от нас. Проводы были организованы на большой сцене МХАТа, на сцене стоял рояль и всю панихиду играл Рихтер. Это была величественная картина, которая врезалась в мою память! Потом у нас в студии была Алиса Коонен, которая читала нам Блока. Также к нам приходили Евтушенко, Окуджава. Но, самое удивительное, это то, что я видела и общалась с Анной Ахматовой, которая была в то время запрещена и нигде не печаталась. Это была случайная встреча в доме писателя Ардова, отца моего однокурсника Бориса, но она мне запомнилась на всю жизнь. Как-то после очередного экзамена наша студенческая группа зашла к Борису и, узнав, что величественная женщина, которую мы там увидели, была Анной Ахматовой, мы сразу же захотели с ней пообщаться. Она жила в тесной комнатушке без окон, напоминающий чуланчик для одежды, где находились узенькая кровать, тумбочка и один стул. И все, больше ничего. Наша студенческая группа облепила дверь в её комнату, и мы достаточно долго с ней общались. На втором курсе, в зимние каникулы наша группа вместе поехали в Ленинград, чтобы познакомиться со спектаклями северной столицы. Билеты купили на стипендию, жили все вместе у одного однокурсника, и нам посчастливилось попасть на премьеру «Идиота» со Смоктуновским в главной роли, который только-только пришёл работать в БДТ. Это был его дебют, и это было первое моё потрясение от актёрской игры. Я даже на второй день, когда мои друзья разбрелись по музеям, снова пошла на этот спектакль, переживала, ждала тех моментов, которые меня особенно потрясли, а сыграл также талантливо, но совершенно по-другому. Это меня поразило чрезвычайно, потому что он существовал на сцене как нас учили, что играть нужно «здесь, сегодня, сейчас», не повторяясь. Это было что-то уникальное. В студии в это время учились талантливые ребята, которые впоследствии стали большими актёрами – Игорь Васильев, Володя Высоцкий, Валя Никулин, Женя Лазарев, Саша Лазарев, Алла Покровская, Анатолий Ромашин, Алик Филозов. • Какие роли в театре для Вас были наиболее запоминающимися, знаковыми? После студии МХАТ несколько человек с нашего курса, в том числе и меня, пригласили в Смоленск. Первая же роль была в пьесе Островского «Правда хорошо, а счастье лучше». Это была одна из заглавных релей – Поликсена. Как раз в то время в Смоленск приехал Василий Васильевич Меркурьев, большом мастер сцены, Народный артист СССР. Он играл в этом спектакле Силу Ерофеича Грознова. Василий Васильевич направлял меня, какие-то вещи подсказывал на первых порах. Потом были спектакли «Два веронца» Шекспира, «Таня» Арбузова, «Оптимистическая трагедия» Вишневского и многое другое. Потом я приехала в Саратов. Особенно д?роги мне были роли Зои Окаёмовой («Красавец мужчина» Островского), Серафины делла Роза («Татуированная роза» Уильямса), Ольги («Три сестры» Чехова), Василуцы («Каса Марэ» Друцэ), Любы («Тамада» Галина), да много было замечательных ролей, свыше сорока. Запоминаются самые дорогие. Вот недавно разбирала свои бумаги дома, смотрю – вот роль Настасьи Филипповны («Идиот» Достоевского) с пометками, замечаниями. Это была одна из самых любимых ролей. Я никогда не жаловалась на недостаток интересных ролей, и я всегда с удовольствием работала в театре. Позже были ещё две запоминающиеся роли – Шарлотта («Осенняя соната» Бергмана), которую я играла в ТЮЗе и совершенно противоположная роль – Катя («Валентинов день» Вырыпаева), над которой работала на сцене Театра драмы. Мне всегда нравились роли, в которых есть судьба, в которых есть конфликт, когда человек пытается противостоять судьбе. Вот и сейчас в моноспектакле, который я буду играть 14 марта, роль Ольги Леонардовны, её жизнь после того, как уходит из жизни Антон Павлович, её воспоминания, письма, монологи. Это была очень сложная, трагическая любовь. В чём-то счастливая, в чём-то несчастная, и в этом есть для меня интерес к этому материалу. Этот литературный сценарий два года назад прислал мне мой бывший ученик, он сейчас работает в кино и в качестве художника-оформителя в Германии (Гамбург). Я сделала сценический вариант этой пьесы. Мне трудно было начать работать над этим материалом , но сейчас я могу уже «быть мужественной», как говорил Немирович-Данченко, «актёру на сцене нужны мужественная простота». • В 1983 году знаменитое слоновское училище было реогранизовано в театральный факультет при консерватории. Вы стояли у истоков этого события. Что запомнилось? Запомнилось абсолютно «голое», ободранное здание, из которого выехал вычислительный центр. Когда с Натальей Петровной мы вошли туда, нам даже некуда было сесть. Всё было так уныло и мы подумали: «как мы будем в этом здании работать»? Вот, например, в моей мастерской были маленькие кабиночки с застеклёнными дверцами. Это всё ломалось, выгружалось во двор через окна и вывозилось целыми грузовиками. Мы красили, белили, скоблили паркет стеклом, ремонтировали мебель… Ребята с моего первого курса говорили: «Римма Ивановна, у нас такое ощущение, что мы поступили в строительный техникум» (смеётся) Первые капустники были посвящены только этой теме. • 40 лет педагогической практики. Что изменилось в студентах? Какие теперь абитуриенты по сравнению с прошлыми наборами? Меньше стали читать. А образное мышление развивает только книга. Скажем, если мы прочтём «Войну и мир», то у меня будет одна Наташа Ростова, у вас – другая. У нас возникает образ, образ индивидуальный и особый. Книгу можно перелистать, перевернуть, отложить в сторону, чтобы подумать над текстом. Отсюда, кстати говоря, большая безграмотность. Студент пишет биографию образа, а вместо того, чтобы определить существует ли он в «зерне характера», как «училка» поправляю ошибки красным карандашом. Изменилось отношение к профессии. Падает её престижность. В слоновском училище через приёмную комиссию проходили более семьсот человек. Сейчас конкурс стал гораздо скромнее. Но те, кто поступает, слава богу, начинают читать, понимать куда они пришли, и влюбляются в профессию. • Где работают Ваши студенты? Поддерживаете ли Вы с ними связь? Работают во многих городах – Волгоград, Калининград, Брянск, Пенза, Белгород, Омск, Санкт-Петербург. Многие уехали в Москву и работают в Табакерке, МХАТе, Ермоловском театре, Театре им. Симонова, Гоголевском театре. Некоторые уехали за рубеж и находят там своё место – Германия, Франция, Испания, Украина, Беларусь. Со многими есть связь, звонят, приезжают. Вот сейчас, в связи с юбилеем, вдруг обнаружилось столько моих учеников, что даже сын ко мне не мог долго дозвониться. В свой юбилей я почти целый день провела у телефона. • Саратовская театральная школа. Существует ли она? Если да, то в чём её отличие от других школ. (вздыхает) Это самый сложный вопрос, который мне всегда задают. Школа не возникает на пустом месте. Есть такая фраза: «школа передаётся из рук в руки». Вот, например, мои профессора говорили: «вы с нами здороваетесь через второе рукопожатие». Все те мастера, о которых я говорила, и Карев, и Ефремов, и Грибов, и Степанова, и Богомолов, и Комисаров, и Кедров – они все работали с Немирович-Данченко и Станиславским. У них было первое рукопожатие. Ведь школа Станиславского тоже не возникла на пустом месте. Он создавал свою систему, многое беря от русской театральной корневой школы, он наблюдал за работой актёров Малого театра, руководимым Щепкиным, и создавал свою школу переживания, школу жизни человеческого духа. Когда в 1968-ом году я приехала в Саратов, я застала многих старых мастеров. Это была школа, школа глубинного русского театра. У меня не было испуга, мне не надо было ломать себя. То есть я хочу сказать, школа уже здесь была, её просто надо было продолжать, освоить, внести что-то своё. И когда меня пригласили преподавать в 1970 году в театральное училище, там уже работали большие актёры саратовской сцены и основатель училища Иван Артемьевич Слонов. Это были титаны. И саратовская школа всегда была сильна своими педагогическими талантами. Школа держится на личностях, её рождение и продолжение зависит от актёров, которые учат новое поколение. В этом отношении мне повезло, так как я училась у потрясающих педагогов. Помню, Белкина, преподавателя русской литературы в школе-студии. Он немножко «посидел», за «Бесов» Достоевского. И когда он пришёл к нам на первое занятие, сказал: «Ну, ребята, давайте поближе познакомимся, почитайте свои стихи». Мы «зажались», а он сказал: «Не стесняйтесь, нас всех в юности "тошнило" стихами». Мне очень запомнилось это выражение. Никто тогда не осмелился ему прочитать, но вот меня иногда "тошнит" стихами. • А что-нибудь прочитаете? Юбилейное, может быть… (смеётся) Ну… правда, это только для друзей, не для публики… Совсем недавно вот… Не слишком серьёзное… Проснувшись в Новый Год с утра, С тоской подумала: «О, боги, Две тысячи двенадцатый стоит уж на пороге, И скоро юбилей, и надо подводить итоги. Зачем мне этот юбилей, И лестные слова, и эти "ахи", "охи"? Мои дела совсем не плохи, Но не случилось много из того, О чём мне в юности мечталось. И сколько мне ещё осталось?» Вскочив с постели, в кухню побрела, Свой голос внутренний я перестала слушать, Подумала, и стала кушать. «О, Боже мой, какая ерунда Пришла мне в голову с утра!» В заключение напомним, что 14 марта (среда), в 18.00 на большой сцене Академического театра драмы им. И.А.Слонова будет проходить Юбилейный вечер Риммы Ивановны Беляковой, где будет сыгран моноспектакль «Соло для струны без оркестра (Исповедь актрисы)», основанный на переписке Ольги Книппер-Чеховой с Антоном Чеховым.