| У обычной, на первый взгляд, американской семейной пары - Дженни и
Ричарда - есть все для того, чтобы быть счастливыми: крепкая семья,
растущий сын, свой дом, прелестный сад и самое главное-любовь друг к
другу. Но все же желание большего не дает нашим героям ощутить полного
счастья. Как по велению волшебной палочки в их доме появляется некая
миссис Туз, которая подобно фее-крестной, способна воплотить желания
Дженни и Ричарда в жизнь... вот только ценою выбора. Что выберут наши
герои: сложившееся семейное благополучие или новую газонокосилку,
цветочную оранжерею и икру с шампанским на праздничном столе? Пройдут ли наши герои испытание деньгами и станут ли они счастливее?... |
Ваши первые впечатления после знакомства
с пьесой.
 Р.Р.
Мне было очень смешно. Нам её читал Григорий Анисимович. Я подумал, что это
будет комедия комедий.- Э.Б.
На тот момент мы ещё не знали распределение ролей. Мне тогда казалось, что
герои очень много говорят и от этого сложилось впечатление, что это безумно
большая и сложная пьеса.
- Р.Р.
А после прочтения, Григорий Анисимович, как всегда задал вопрос: «О чём пьеска
то?»
- Э.Б.
Мы долго обсуждали пьесу, высказывали своё мнение, а под конец он нам объявил,
кто в каких ролях будет задействован. Я была очень удивлена и не ожидала, что
мне дадут такую сложную и интересную роль.
Как Вы работали над своими ролями?
- Э.Б.
С пьесой нас познакомили в мае прошлого года. Мы на мастерстве до конца
учебного года читали, разбирали пьесу, а на лето Григорий Анисимович нам дал
задание: «Думайте, работайте сами». По совету моей однокурсницы Марины
Кубышкиной мы посмотрели современный фильм «Список клиентов».
- Р.Р.
Этот фильм поставлен не по пьесе Олби, но сюжетная линия очень схожа. А вот
запись спектакля по этой пьесе мы нашли только одну, и та очень плохого
качества.
- Э.Б.
Есть ещё в интернете небольшой студенческий отрывок, но он нам тоже не
понравился.
- Р.Р.
Мы много читали про то время, в котором разворачивается действие пьесы. Помню,
мы собирались, обсуждали, даже кто-то делал доклады. А в этом году мы очень
долго читали пьесу - всю осень и зиму.
- Э.Б.
Репетировать начали со 2-го февраля, а до этого работали индивидуально с
Григорием Анисимовичем и подробно разбирали каждую сцену.
- Р.Р.
Я ни над одной из своих ролей в дипломных спектаклях не думал так много как над
ролью Ричарда. Приходишь домой с репетиции, ложишься спать, а тебе сцены
сняться каждую ночь. У меня ни разу до этого такого не было.
- Э.Б.
Было несколько репетиций, когда мы уходили с головной болью, в каком-то зажиме,
ступоре, полностью опустошённые. На следующий день приходили и по взгляду
понимали, что мы были в одном состоянии.
Насколько
персонажи пьесы близки вам?
- Э.Б.
(смеётся) О, Дженни была от меня
очень далека.
- Р.Р.
Я помню тот момент на одной из репетиции спектакля, когда я подхожу к Эле, бью
её по лицу и спрашиваю: «Сколько ты берёшь за час?», она долго смотрит на меня
и потом говорит Григорию Анисимовичу: «Я не понимаю как она это делает!»,
начинает плакать и убегает со сцены.
- Э.Б.
Да, персонаж Дженни для меня был очень сложным. Первое время мне очень хотелось
плакать. А ведь Дженни - сильная женщина, она принимает волевое решение,
которое кардинально меняет её судьбу. В одной из сцен спектакля, когда Ричард
узнаёт о поступке моей героини, и я вижу его слёзы, до сих пор с трудом
сдерживаюсь, чтобы не расплакаться, а Дженни не может себе такого позволить.
Это для меня одна из самых сложных сцен.
- Р.Р.
Мне, наверно, в этом плане всё-таки проще. Даже учитывая всю абсурдность
ситуации, всё же возможно допустить её возникновение в реальной жизни. Однако
во втором акте пьесы мне становится всё сложнее и сложнее понимать своего
персонажа. Там есть моменты, которые я умом понимаю, но до сих пор никак не
могу принять на себя.
Вы оба работали
в заглавных ролях спектакля «Зойкина квартира», который шёл на Большой сцене
театра драмы. А спектакль «Все в саду» идёт на Малой сцене. Какие отличия?
- Э.Б.
На Малой сцене видна мысль в глазах, видны мельчайшие нюансы, видна даже самая
незаметная мимика и от этого работать намного сложнее.
- Р.Р.
На Большой сцене есть расстояние от зрителя, и ты всегда находишься на
некотором возвышении по отношению к зрительному залу. А на Малой - зритель вот
он здесь, рядом, как мы с вами сейчас здесь сидим, на расстоянии двух-трёх
шагов.
- Э.Б.
Да. Получается, что одно мельчайшее движение - и всё уже воспринимается иначе.
- Р.Р.
Кроме того, значительно отличается и сценическая речь. Мы привыкли на Большой
сцене с её специфической акустикой разговаривать очень громко с большим
посылом, а здесь всё совершенно иначе. Григорий Анисимович нам всё время
напоминал: «Не надо давать громкость, разговаривайте по-человечески».
Как зритель воспринимает этот спектакль?
- Э.Б.
Реакция всегда разная. На одном показе спектакля зритель смеётся над одной
сценой, а на показе, который идёт буквально на следующий день - зрителю смешной
кажется совершенно другая сцена. И мне порой не понятно, какой можно ожидать
реакции от зрителя в том или ином фрагменте спектакля. Ведь иногда мы даже не
предполагаем, что какая-то сцена может показаться смешной, а для зрителя она
таковой и оказывается.
- Р.Р. Кстати, именно в
этом спектакле я первый раз почувствовал, что такое комедия: когда ты играешь
серьёзную сцену и у тебя текут слёзы, а в это время зритель сидит буквально в
трёх метрах от тебя и смеётся.
|
Эдвард Олби
